Плавно покачивая пустой тошнотой, вернулась привычная телесная оболочка. Глаза-то открыть Сашка открыл, а перед глазами темень, да круги мутно-зелёные по чёрной смоле… И не понятно, дышит Сашка или нет? Тихо…
— Голову забинтовали, что ли?..
— Сашка!, — тут же кинулся где-то близко голос матери, — Сашка! Сынок!
Мать всегда так: горячо бросается говорить, а только крикнет пару слов, да и подавится плачем, и причитает, и головой качает, платком рот прижимая:
— Сашка!.. Ты что же натворил?.. Сашка!..
В голове прокрутилось что-то смазанное в лобовом окне, вспомнился стук переворачиваемой машины и хруст стекла на зубах… Блин… Разбились таки…
— Ты что ж натворил, сынок? — причитает мать, — Как же ты так?.. Сашка!..
Сейчас начнёт свою пластинку крутить…
— Ты зачем же пьяный-то за руль? Сашка!.. А?.. Ты чего натворил, сынок?..
Тело совсем ничего не чувствует. Ничего не болит… Обкололи чем-то, небось…
— Ты же обещал, Саш!.. И Зине своей обещал, и отцу, что ни грамма в рот за рулём!.. Сынок! Ты чего наделал-то?..
— Долго я… тут?.. Мам…
— Неделю уже ждём тебя!.. Дурак! Смотри, чего натворил-то?.. И Зиночка тут, и дети!.. Все тебя дожидаемся!.. У, пар-разит!
— Сашка знает, что она замахивается, будто ударит сейчас. Она всегда так,— Ведь просила же я тебя!.. Ведь как просила!.., — плачет мать, — Что ж ты наделал-то, сынок?..
Сашка подождал, пока она наплачется:
— Ничё, мам… Оклемаюсь… Чё ты?.. Полежу немного, и оклемаюсь…, — руками попытался пошевелить, и не смог, — Чо, сильно побился я, что ли?..
— Умер ты!.. Умер, дурак!.. Самый последний, кто в машине был-то…, — плачет мать, — неделю мы все ждём тебя!..
© Алик Гасанов
